[AVA]http://s9.uploads.ru/t/ImXFb.png[/AVA]Он жил долго и был, по меркам многих, существом бессмертным. Кто-то, узнав о его сущности, возможно, даже бы заявил, что хотел бы оказаться на его месте. Еще бы – живи, пока не поумирают все представители человеческой расы, и радуйся жизни. Правда, он не мог радоваться. Он не чувствовал ничего, кроме голода, вечного голода, который всегда гнал его вперед.
Положение его усугублялось еще и рядом наложившихся друг на друга неудачных обстоятельств. Ему пришлось покинуть место, где он жил на протяжении многих лет – людей там было мало, и большей части из них он был абсолютно безразличен. Пожилая женщина, которая называла его сыном и заботилась о нем с таким любовным трепетом, с каким не каждый родитель относился к своему собственному чаду, незадолго до нынешнего дня умерла от болезни. Он и сам болел еще неделю назад, лежал на футоне, много спал для восстановления организма, но у него не было ни старости, ни слабого человеческого здоровья. Мучимый чувством голода и думая о том, что его форма получила достаточно отдыха, он как-то ночью встал, планируя немного поговорить с женщиной и заодно удовлетворить свою нужду.
Тогда, обнаружив мертвое тело, он понял, что придется идти дальше. Он сменил облик и вышел в ночь, когда все спали и не собирались просыпаться. Его бы не нашли, даже если бы захотели.
Он не знал, куда шел, и не знал, как скоро ему удастся кого-либо найти. Он думал, что, возможно, ему не очень будут рады, где бы он не объявился: обычно людям не нравились чужаки, внезапно сваливавшиеся на голову и требующие к себе внимания, а ему бы оно определенно понадобилось бы – голод был несильным, но все еще довольно ощутимым. Начинал накрапывать дождь, и инстинкт подсказал ему, что совсем скоро он перерастет в ливень. Оставаться в человеческой форме в такой ситуации было нецелесообразно – тело было хрупким само по себе и, к тому же, ослаблено недавней болезнью. Он обратился в духа и продолжал свой путь, концентрируясь на запахе, рассчитывая на то, что рано или поздно ему удастся что-нибудь уловить.
Сначала ничего не происходило – однообразный пейзаж тянулся во все стороны, куда не посмотри. Но он все-таки был хищником, в некотором роде, и привычка выжидать, внимательно анализировать свое окружение стала его частью. Кроме того, от него это не требовало никаких усилий – все-таки он не мог испытывать ни злости, ни раздражения, а в форме духа усталость, иногда бравшая верх над человеческим телом, ему не грозила.
А потом он услышал запах – совсем слабый, но это было неважно. Он прислушался к нему, делая медленный вдох и выдох. Ему не удалось с первого раза определить природу эмоции, положительная она или отрицательная, потому что аромат шел издалека. Но то, что он знал теперь точно, так это то, что она очень сильная. Означало это две вещи: во-первых, он точно не останется голодным, а во-вторых, возможно, у него появился шанс найти человеческое жилье и его обитателей, на которых, в перспективе, ему предстоит паразитировать.
Чтобы не вызвать подозрения у своей текущей жертвы, он принял человеческий облик, быстро и уверенно последовал за усиливающимся с каждым шагом запахом. Дождь к тому времени уже закончился, и лишь иногда ему на плечо или лицо попадали капли, падавшие с деревьев. Несколько раз второпях он поскользнулся и чуть не упал, но усиливавшийся голод гнал его вперед.
Подойдя уже совсем близко, он замедлил шаг: нельзя было показаться жертве подозрительным. Конечно, она могла бы поинтересоваться тем, что он мог забыть в лесу, да еще и в самой чаще, но у нее и самой наверняка были свои причины, которые она не захочет раскрыть. Не убегают просто так люди в глубь леса.
Он сделал еще несколько медленных вдохов и выдохов. Запах был настолько сильным, что у него почти кружилась голова. Должно быть, человеческая форма так реагировала на ожидаемую долгую и сытную трапезу.
Он прошел вперед еще немного и остановился, ища источник запаха. Вокруг никого не было. Сверху, однако, слышались какие-то подозрительные звуки. Он задрал голову и увидел сидящую на дереве девушку... Или нет, не совсем. Он прищурился, присматриваясь повнимательнее. В памяти вспыхнуло слово – "кицуне", существа из японской мифологии. Он никогда раньше не встречал представителя данного вида, но девушка, или, скорее, полудевушка, настолько была похожа на книжную иллюстрацию, отпечатавшуюся в его памяти, что он с первого взгляда понял, кто она такая.
Его первостепенной задачей было спустить ее с высоты и завоевать хоть немного доверия, чтобы можно было незаметно добраться до вкусных эмоций, вертящихся вокруг ее головы. Они были настолько сильными, что он видел их издалека, невооруженным глазом, и теперь абсолютно не сомневался в том, что девушка испытывает отчаяние и скорбь.
Что ж, значит, он проявит себя сильным и заботливым мужчиной.
– Вам нужна помощь? – обратился он к ней, немного повышая голос, чтобы она точно его заметила. Он произнес свою фразу с доброжелательной интонацией и встал в позу, которая должна была показать его расслабленность, беспечность и открытость. Выражение лица, однако, осталось абсолютно равнодушным.

Отредактировано Kotaro Arisugawa (2018-03-15 21:54:54)

[AVA]http://s9.uploads.ru/t/ImXFb.png[/AVA]План сработал, но не совсем так, как он ожидал: кицуне действительно спустилась с дерева и оказалась совсем рядом, но в ней не было и намека на доброжелательность.
– А может это тебе нужна помощь? – спросила она тоном, подразумевающим у людей угрозу.
– Нет, спасибо, у меня все в порядке, – ответил он быстро и немного отступил назад. Ему требовалось расстояние и предельное внимание, чтобы уловить каждую деталь и составить полную картину. Впрочем, девушка его сосредоточенности и отрешенности, видимо, не заметила (что, к слову, было ему на руку – ни к чему привлекать лишнее внимание), и по выражению лица и по бешено вертящимся вокруг головы кицуне эмоциям было понятно, что она еще не закончила.
- Кто ты такой и почему меня не боишься? – он завис на несколько секунд, вспоминая, что еще знает о кицуне. Ах да. Они же считаются нечистью. Если он хочет убедительно сыграть человека, ему действительно стоило бы изобрать сильный испуг, если не шок.
Но сейчас он был не обычным абстракто-взятым человеком, который реагировал на все события так же, как и другие. Он был сильным и заботливым мужчиной, на которого можно было положиться, от которого можно было бы ожидать помощи и поддержки. А девушке, судя по всему, поддержка бы очень пригодилась, с человеческой точки. С его точки зрения это был просто один из способов установить контакт с жертвой и сытно поесть.
Он растянул губы в улыбке, немного растерянной, вместо страха показывая удивление.
– Извините, Вас задевает то, что я Вас не боюсь? – он позволил себе что-то вроде снисходительного смешка, впрочем, подразумевающего исключительно восторг от реакции его собеседницы, – Тогда я прошу прощения. К сожалению, не могу бояться красивых женщин, они чересчур прекрасны, – он улыбнулся шире, будто не сумев сдержать своего восхищения.
Скорее всего, такие вольные комментарии в адрес абсолютно незнакомой женщины обычная девушка сочла бы за оскорбление, и какой-нибудь муж или ухажер, еще чего доброго, попытался бы зарезать его на месте. Но эта девушка была далеко не обычной, и почему-то ему казалось, что после этой фразы она перестанет сверлить его взглядом так, как будто он на ее глазах кого-то пытал.
Он ещё раз внимательно взглянул на неё. Она была зла на него, и это было бы очевидно даже тому, кто не мог чуять запаха гнева и боковым зрением наблюдать за вихрящимися вокруг чужих голов эмоциями. Но он видел, знал, понимал больше: она была не просто злой, она была разбитой, униженной, уставшей, даже вымотанной, и очень-очень несчастной. Не станет она на него кидаться, если только он прямо не начнёт перед ней катаной размахивать или не будет пытаться как-то загнать в угол.
Так что он продолжил свою игру, возобновляя разговор после короткой паузы, как будто ушедшей на его размышления о ее вопросах.
— Что насчёт того, кто я такой... — он отвел взгляд и замолчал, делая вид, что на секунду задумался. Затем снова посмотрел на собеседницу, — Женщина, которую я считал матерью, звала меня Ода Ичиро, — конечно, все это — сущее враньё. Никогда он не считал ее матерью. Он ей пользовался, как, впрочем, и всеми, кто попадался на его пути.
Ода Ичиро имя идеальное, комар носа не подточит. Фамилия говорила только о происхождении из определенного клана, хоть и имеющего определенную репутацию, но при этом же состоявшего из огромного количества человек, среди которых искать конкретного Ичиро (а их там много, все же «первый сын») было бы таким же неблагодарным занятием, как пытаться найти иголку в стоге сена. В итоге получалось, что несмотря на то что он представился, кицуне никакой абсолютно информации о нем не узнала.
— Могу ли я теперь узнать, как зовут Вас? — он говорил очень вежливо и двигался медленно, плавно, тем самым выражая свои почтение и покорность. Так вели себя люди, когда встречали тех, кто был заведомо выше их по статусу. И, разумеется, не стали бы люди так церемониться с кем-то, кого считали злобным мифическим созданием. — Вы можете, впрочем, не говорить, если не хотите, — продолжал он, слегка улыбаясь, — но мне все же кажется, что я могу Вам чем-то помочь. Вы позволите?
Его не очень волновало ее согласие и не очень волновало то, как она могла его фразу истолковать: в конце концов, даже если ситуация выйдет из-под контроля, он сможет принять форму духа и съесть эмоции так. Однако его заинтересованность в еде за весь разговор проявилась лишь однажды, когда он отвёл взгляд от лица и остановил его выше, на волосах; впрочем, ни люди, ни другие расы (по крайней мере из тех, что были ему известны) не могли видеть маленькие аппетитные вихри, которые эмоции создавали вокруг их голов, и поэтому этот случайный взгляд должен был остаться незамеченным.

[AVA]http://s9.uploads.ru/t/ImXFb.png[/AVA]Его расчет оказался верным: услышав комплимент, девушка волей-неволей смягчилась, хотя все еще пыталась скрыть свое замешательство, маскируя его надменностью и угрозами.
– Комплименты для незнакомой лисицы? Миленько. – ответила она. По лицу нельзя было сказать, что его фраза хоть сколько-нибудь ее впечатлила, но его преимущество состояло в том, что мог ориентироваться не только на внешнее состояние, но и на внутреннее. Агрессия постепенно сходила на нет, и уже сейчас он ясно понимал, что она не собирается причинять ему вреда, что бы девушка не говорила. Не то чтобы у него не было козыря в рукаве на крайний случай, но зачем раскрывать все карты заранее? Кицуне могут жить долго, а он мог бы жить до скончания веков, по крайней мере, он так предполагал. Есть ли вероятность того, что они еще встретятся... Кто знает.
– Помочь? Дай подумать… Отдай мне свою печень. – он промолчал; выражение его лица нисколько не изменилось. Он ожидал, что девушка скажет что-то еще. Вблизи было очень хорошо видно, как трансформировались ее эмоции, и сейчас с его стороны было бы глупо тянуть на себя одеяло. Существа с чувствами часто от них зависят, и, если только их подтолкнуть, сами идут в нужном направлении.
– Шу-чу. Чем ты можешь помочь такой как я? Я убила столько людей, сколько тебе и не снилось. – девушка кинула взгляд на свою руку. Он тоже, скорее потому, что привык имитировать то, как люди повторяют движения друг друга при разговоре, который их интересует, посмотрел на нее. Судя по зрелищу, кто-то относительно недавно серьезно пострадал от рук девушки. Он на секунду поднял глаза, сверяясь с ее эмоциями. Очевидно, этот человек был очень ей дорог. Так что же заставило ее убить кого-то близкого? Деньги? Власть? Несчастный случай? Ему и раньше приходилось наблюдать такие ситуации, но каждая вызывала у него неподдельный интерес. Исключительно гастрономический, разумеется. Несколько раз, когда он был особенно голоден, ему в голову приходили идеи о чьем-нибудь убийстве и ложном обвинении, но потом он приходил к выводу, что это было бы слишком сложно и не стоило его внимания.
Отвлекшись на свои размышления, он прослушал последние несколько фраз своей собеседницы. Опомнился только тогда, когда девушка перед ним снова начала издавать какие-то подозрительные человеческие звуки. Кажется, она собиралась начать плакать, и, как назло, ему было абсолютно нечего ей предложить – платка у него не водилось. Кроме того, он легкомысленно пропустил ее последние слова мимо ушей, и теперь не очень представлял, из-за чего она была так растроена.
Хотя некоторые соображения по этому поводу у него имелись, да и опыт в решении подобных проблем тоже.
– Ну что Вы... – пробормотал он. Выражение доброжелательности на его лице сменилось на растерянность и сочувствие. Со стороны должно было смотреться так, будто он не часто встречал плачущих женщин и не очень представлял, что с ними делать. Он сделал неуверенный жест рукой, будто хотел ободряюще похлопать девушку по плечу или погладить по голове, но затем сообразил, что это было бы неприлично. Его ладонь замерла в нескольких сантиметрах от чужого лица, а затем он опустил ее обратно.
– Вам, должно быть, очень тяжело... – наугад сказал он, имитируя сочувственные нотки в человеческом голосе. Это было не очень сложно, потому что в месте, где он жил, часто кто-нибудь умирал, по разным причинам. Как будто преодолевая свою нерешительность, он все же один раз аккуратно провел ладонью по волосам девушки в ласковом, успокаивающем жесте и быстро убрал руку, имитируя смущение.
– Извините, – попросил он, улыбаясь какой-то вымученной улыбкой, будто хотел, чтоб его осудили за его действие, но сам о нем нисколько не жалел, – трудно терять близких людей... – он на секунду прикрыл глаза, как если бы внезапно вспомнил что-то далекое, почти забытое, но очень дорогое и трагичное. Он создавал впечатление человека, который многое пережил, несмотря на довольно юный возраст. Однако нельзя было показывать этот образ долго: девушка могла бы подумать, что он настолько погружен в свое ужасное прошлое, что не готов разделить с ней ее горе, а это бы противоречило его изначальному плану. Эта пауза требовалась для того, чтобы показать собеседнице, что у них есть что-то общее, гораздо больше схожего, чем она могла представить – по его опыту, это должно было заставить ее довериться ему еще больше. Однако ему все еще предстояло играть роль сильного и заботливого мужчины, так что когда он открыл глаза, выражение скорби исчезло с его лица. Казалось, что теперь интересует только настоящее – и состояние девушки, стоящей перед ним.
– Мне, конечно, Вас не понять, – вздохнул он; он подозревал, что после только что разыгранной им сцены она сама придаст этого вздоху наиболее близкое и понятное для нее значение, – мне жаль, что вы так страдаете. Все живые существа заслуживают счастья, разве нет? – он вздохнул еще раз, но уже не так явно, раздумывая при этом, не сильно ли он перебарщивает. – Вот вы говорите, что многих убили. Но люди часто убивают, – он покачал головой, будто параллельно размышляя о чем-то своем. На самом деле он думал, какой момент был бы наиболее подходящим для того, чтобы стащить эмоции и наконец-то насытиться. Пожалуй, пока что не время. – и многие все равно считают, что имеют право на осуществление своей мечты... – девушку надо растрогать, задеть так, чтобы эмоции, которые она сдерживает, вылились наружу. – Вы, – он поднял голову и посмотрел в глаза своей собеседнице, будто бросая ей вызов, – заслуживаете счастья, разве нет?
Похоже, он чересчур увлекся и его унесло не в ту степь: вместо заботливого сильного мужчины получился кто-то вроде подбадривающего друга. Не самый плохой вариант, конечно, но не совсем то, что ему хотелось. Нужно было поставить какую-то точку, которая бы заставила девушку смотреть на него так, как ему это было выгодно, но он пока не мог придумать, как это лучше сделать.

Отредактировано Kotaro Arisugawa (2018-03-29 13:38:51)

К счастью для него, девушка настолько погрузилась в свои эмоции, что совсем не заметила его промаха. Если быть до конца точным и начать с начала, то она, прежде всего, понятия не имела, что у него существует какая-то стратегия поведения, следовательно, не могла знать, каким он планировал строить свой образ и что в этом построении он допустил ошибки. Впрочем, ему это было на руку. Похоже, просто "сочувствующий друг" тоже неплохо работал.
– Нет. Я заслуживаю счастья ровно на столько, на сколько его заслуживает человек, что вырезал целую деревню или лисица, что бросила собственных детей на растерзание волкам. Но… я хочу счастья.
Маленькая речь девушки прозвучала пламенно и очень несчастно. Он скользнул взглядом по ее эмоциям: они по-прежнему были сильными, яркими и как будто переполняли кицуне, но постепенно начинали трансформироваться во что-то определенное, осознанное. Это стало для него знаком: после пика быстро начинается спад. Сейчас самое время для того, чтобы воплотить задуманное.
– Я не знаю кто ты и зачем утешаешь меня, но… спасибо. Такие люди как ты помогают моей надежде не угаснуть. Можно тебя кое о чём попросить? Сохрани мою тайну… Не важно человек ты или демон. Просто сохрани мою тайну.
Он задумался. Ему было все равно, что станет с ней и ее тайной, узнает ли кто-то о ней или нет. Но то, что его просили сделать — дать обещание. Несмотря на то что с точки зрения любого живого существа, испытывающего эмоции, он был ужасным бездушным чудовищем (надо сказать, что и среди таких же духов, как он, находились те, кто думал о нем, как о монстре, и кто считал своей обязанностью высказывать все свои претензии ему в лицо), но никогда не нарушал данных обещаний, это он взял за правило. Соответственно и давал он их очень редко, чаще всего увиливая или отвечая таким образом, чтобы собеседнику не было понятно, что он имел в виду. Но до этой девушки ему дела не было, кроме того, почему-то ему казалось, что долго она не проживет. Он знал людей от самого начала существования, и очень хорошо представлял себе, что они могут сделать под влиянием страха и слепой ненависти. Конечно, она была другим созданием, тем, которых принято называть "мифическими", и у нее было преимущество. Но будет ли оно существенным перед силой толпы, с которой ей рано или поздно придется столкнуться?.. Живые, чувствующие существа совершают ошибки и иногда платят за это своей жизнью.
– Хорошо, – сказал он и улыбнулся, ободряюще и беспомощно, будто все еще не зная, что с ней делать. На самом деле он знал, очень хорошо – она не видела в нем обычного человека, так что можно было сделать вид, что он какой-нибудь странствующий маг. Он видел много шарлатанов, искусных актеров и остроумных, ярких личностей, которым люди верили тогда, когда хотели иметь надежду. Тогда, когда надежды не было.
– Я могу сделать еще кое-что для вас, – сообщил он, не переставая улыбаться; он считал, что сосредоточенность на чужих эмоциях была бы сейчас важнее, но если бы его лицо в одно мгновение превратилось в камень, это выглядело бы странно и могло пошатнуть хрупкое подобие доверия, установившееся между ними. Он положил руку кицуне на плечо, чтобы она не дергалась, и одним плавным движением подхватил эмоции, вихрящиеся у ее головы. Их было очень много, но теперь они были у него, а не у нее. То, что у девушки осталось, было гораздо меньше, так что и их влияние на нее должно было резко сократиться.
Теперь он держал их в руке, очень аккуратно, размышляя о том, будет ли уместно начать трапезу прямо перед жертвой. Оглядевшись, он заметил камень, достаточно большой, чтобы на него сесть, и подошел к нему.
– Должно быть, нам пора прощаться, – протянул он, но его тон больше не был ни дружелюбным, ни задумчивым; его голос звучал так, как будто он не от мира сего и слегка растерян, не знает, что ему делать дальше. Он, конечно, знал.
У формы духа было достаточно преимуществ. Например, легкую невесомую дымку было очень тяжело заметить, особенно если не знаешь, что искать. Со стороны кицуне это выглядело так, как будто он просто исчез. А еще в этой форме очень удобно было есть эмоции: они переплетались с формой и становились одним целым, быстро и незаметно. Он поспешил съесть их, пока ничто не успело ему помешать. Кицуне теперь его нисколько не интересовала. С этого момента они умерли друг для друга.
Все собрание чувств девушки внезапно тяжело обрушилось на него. Он сказал ей, что не может ее понять, но теперь понимал прекрасно: поедание настолько сильных эмоций не могло не повлиять на него. Он действительно чувствовал себя живым в этот момент, беспомощным, несчастным, таким, каким бывает человек.
В такой ситуации возвращаться в прежнюю форму он рискнул: он мог просто упасть и разрыдаться. Вместо этого он понадеялся, что надолго это не затянется, и поспешил прочь.
[AVA]http://s9.uploads.ru/t/ImXFb.png[/AVA]

Отредактировано Kotaro Arisugawa (2018-04-11 10:24:58)